2 июня 2017 года факультет журналистики Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова праздновал двойной юбилей: 70-летие журналистского образования в МГУ и 65-летие факультета журналистики. 2017 год был объявлен Годом журналистского образования в МГУ. А для нашего курса юбилей журфака всегда тройной — сейчас мы отметили 30-летие с момента окончания обучения!
В сентябре 1947 года на филологическом факультете МГУ было открыто отделение журналистики. А в 1952 году распоряжением Совета Министров СССР на базе этого отделения и редакционно-издательского факультета Московского полиграфического института был создан факультет журналистики. Первым деканом был Евгений Лазаревич Худяков. 
В 1965 году его сменил Ясен Николаевич Засурский, который руководил факультетом 42 года и до сих пор остается почетным президентом журфака. 
Читая нам курс зарубежной журналистики, он часто рассказывал о своих встречах с яркими людьми — журналистами, писателями, политиками — и называл города и страны, где беседовал с ними… Для большинства советских граждан поездки за рубеж, тем более в капиталистические страны, были недоступны: не каждого «выпускали» даже в «страны социалистического лагеря», не говоря уже о других маршрутах. Для него это было обычным, он знает несколько иностранных языков, и он всегда возвращался на Родину, и продолжает здесь жить и быть полезным.
Для нас было особой честью, что после официальной части он приехал к нашему курсу в ресторан и поздравил нас не только с юбилеем журфака, но и с юбилеем нашего курса!
Организатор нашей встречи, наш бессменный фотокорреспондент, полковник Паша Герасимов вручил Ясену Николаевичу памятный альбом с нашими подписями.
Невероятно, но Ясен Николаевич помнит всех! Он по-прежнему не жмёт, а целует руки девушкам… Он интересуется, кто где работает. Когда я рассказывала о своей тематике, он комментировал глубоко и точно…
Его тост задал камертон встречи — за юбилей журфака, за журналистику, за тех, кто в ней сейчас, и тех, кто за нее отдал жизнь!
Печален я: со мною друга нет…
Сергей Скрынников погиб 23 декабря 2002 года во время катастрофы украинского самолета Ан-140 в иранской провинции Исфахан… Он был наш бессменный парторг курса, из рабфаковцев — парней, отслуживших армию и разительно отличавшихся от вчерашних школяров степенью зрелости, ответственности. Кроме журфака, он окончил еще операторские курсы во ВГИК. Уже много после окончания факультета я узнала, что он участвовал в съемках фильма Эльдара Рязанова «Жестокий романс», работал, еще будучи студентом, в издательстве «Планета» редактором, публиковался в журнале военно-воздушных сил России «Авиация и космонавтика», работал в пресс-службе ВВС. С 1992 года был главным редактором журнала «Вестник авиации и космонавтики», одним из основателей этого журнала. Сейчас этот журнал выпускается издательским домом имени Cергея Cкрынникова.
Серёга входил в мировую десятку фотожурналистов, специализирующихся на воздушных съёмках.
Еще он готовился в космонавты: был одним из участников набора по программе «Космоc-детям», но не прошел медицинский отбор из-за проблем со зрением. Прыгал с парашютом, имел допуск и совершал регулярные полёты в спарке на самолётах МиГ-29, Су-25, Су-27. В спарке с С.Мельниковым на самолёте Су-25УТГ совершил посадку на палубу тяжёлого авианесущего крейсера «Адмирал Кузнецов», став первым в мире журналистом, совершившим подобную посадку. Общий налёт — более тысячи часов. В 2006 году ВВС России учредили ежегодную премию имени Сергея Скрынникова для журналистов, работающих в области военной авиации, вручение которой производится в год проведения Международного авиакосмического салона.
О Серёге написал в «Красной звезде» Паша Герасимов… Сергей действительно жил небом и фотографией… А его жена Ирина — тоже с нашего курса, и была с нами на встрече… Она сейчас — генеральный директор ЗАО «Издательский дом им.С.Скрынникова «Вестник авиации и космонавтики». Двое детей — сын и дочь…
Недавно ушел из жизни Володя Деменков, тоже рабфаковец, герой Афгана. О том, что он служил в боевых частях в Афганистане, имеет награды, я узнала не сразу — он стеснялся своих побед и неловко себя чувствовал на фоне лощеных мальчиков. Невысокого роста, коренастый, с толстыми линзами очков, он был немножко мешковатый. Но когда я слушала его передачи по радио, я «велась» на этот голос, сильный, мягкий, с удивительно богатыми тонами и переходами… Сейчас наш староста курса Игорь Севалкин издал несколько сборников его стихов — и Вовка открылся по-новому…
9 мая 2015 года он написал одни из своих последних строк:
«Знаю: только минута молчания
Громче рыданий и причитания,
Нет ничего тише горя войны
И оглушительнее тишины».
За эти тридцать лет мы потеряли несколько де
сятков наших однокурсников… На кого-то, как на Аню Митрохину, собирали средства всем курсом — и все-таки не смогли уберечь…
Живущим надо жить, — говорил мой дед, кадровый военный… Жить, отдавая сполна за тех, кто ушел «недолюбив»…
Наставникам, хранившим юность нашу,
Всем честию, и мертвым и живым,
К устам подъяв признательную чашу,
Не помня зла, за благо воздадим
Нам везло на Учителей. Я помню первую лекцию Эдуарда Григорьевича Бабаева: «Девятнадцатый век начался ранним мартовским утром 1801 года, когда был убит русский император Павел, и на престол взошел его сын Александр…».
Он читал нам Пушкина и поэтов Пушкинского круга, и сам был немного похож на человека той эпохи — ходил с бакенбардами и тросточкой… Позже мы слушали его лекции о Льве Толстом и о скучнейшем, казалось бы, предмете — библиографии…
Ему было легко сдавать экзамены: он выходил из аудитории и, входя обратно, стучался… Он читал широко распахнутую газету и заранее предупреждал: «Я переворачиваю страницу». У него было только две оценки: «хорошо» и «отлично». Когда мы спросили, почему он так лоялен к студентам, он ответил: «Когда я был молодым аспирантом, я тоже ловил тех, кто списывает. А потом я понял, что это лишнее: студент только начинает говорить, а я уже знаю, пересказывает ли он мне мои лекции, или учебник, или другую книгу — и я могу назвать какую. Иногда студенты говорят то, что сами думают и чувствуют, с такими студентами я беседую долго…».
Так же философски относилась к экзаменам и великолепная Елизавета Петровна Кучборская: на первом курсе она читала у нас античную литературу и на третьем курсе — зарубежную литературу периода Бальзака, Стендаля, Золя, Ибсена, Диккенса… Мне казалось, что это старенькая Эдит Пиаф, — невысокая, хрупкая, она носила всегда скромный темный костюм и говорила глубоким, сильным, выразительным, как будто стереофоническим, звуком… 
Она читала не всё — только то, что любила. И на экзаменах разрешала увести разговор от темы билета: «Студент ведёт к тому, что, как ему кажется, он знает лучше… И уже по уровню того, как он рассказывает то, в чём уверен, я могу судить в целом о его подготовке.. Пусть студент знает не всё, но пусть то, что он знает, он знает прекрасно!».
Ее лекции записывали: у нашего однокурсника Юры был магнитофон — редчайшее по тем годам богатство… Она заходила на кафедру, кидала свой старый кожаный портфель — и начинала говорить. И возникало ощущение, что звук падает с неба, отражается от стен и высоченного потолка нашей Ленинской аудитории в старом здании МГУ: «Есть обычные дети и старчески мудрые дети. Нормальными детьми были греки! Древние греки открыли ЭЙДОС!..».
…Вслед за Елизаветой Петровной Кучборской, я повторяю строки из драмы Ибсена «Пер Гюнт» : «Как, и не за то лишь что было, но за небывшее мне отвечать?!». За непродуманное, непрочувствованное, непрожитое, недоданное…
Моим наставником в журналистике был Евгений Иванович Пронин, я прочитала благодаря ему много по-настоящему глубоких книг, он расширял сознание, у него была своя теория жанров, своя философия журналистики. Он первым заговорил о психологическом поле текста, о том, что кивая на партию или милицию, мы ищем причины неудач и выходы из ситуаций где-то, но не в себе… Он стал анализировать тексты с помощью математики, и это тоже было на тот момент ломкой сознания… Это потом я узнала, что раньше математика считалась гуманитарной наукой, и сейчас во многие профессии она возвращается, и не только для дисциплины мозгов, но и для широты взгляда…
А физкультуру у нас вели совершенно потрясающие дамы: Светлана Михайловна Гришина, которая всех строила так, что никакая армия потом уже не пугала, и Елена Борисовна Гуревич (см. фото), наша «баба Лена», к которой сбегали от Светланы Михайловны те, кто считал себя слабым и больным.
Елена Борисовна была мастером спорта по художественной гимнастике, и она всех «слабаков» поставила на коньки и почти что на голову…
Мы считали, что поступили на факультет трех «Ф»: философия, французский, физкультура. В лингафонном кабинете мы слушали записи Шарля де Голля — и это было классно! И записи «Маленького принца» в исполнении настоящего француза… Я до сих пор помню звучание этих слов…
Тольк
о сейчас я понимаю, как нам повезло: начальница курса Лариса Михайловна Опыхтина сумела нас сдружить. Она была рядом и на студенческой «картошке», и на посвящении в журналисты, рядом и в будни, и в праздники…
Сейчас на журфаке есть мемориальная доска в память о тех, кто здесь учил и учился. В память о тех, кто уходил отсюда, из Коммунистической аудитории, в 1941 году на фронт… А мы составили свой список наших учителей, спасибо им.
Всё тот же ты для чести и друзей…
Сегодня среди нас — главные редакторы центральных, региональных, отраслевых изданий, руководители пресс-служб крупных общественных и государственных структур, российских культурных центров за рубежом, заведующие кафедрами в вузах, есть писатели, есть критики этих писателей и просто классные «журналюги». А ещё — «остепенённые» философы, юристы и экономисты, певица (Карина Янсен, а раньше — Зоя!), есть даже астролог…
И, конечно, свои красавицы, как Риточка, которой дают 25 лет, и она молодая жена и бабушка с тремя внуками!
Благодарим Павла Герасимова и Олесю Коваленко, которые нас вдохновили, собрали на юбилей журфака и нашего курса, организовали этот праздник и великолепный феерический торт! 
Спасибо и за фотографии: многие из публикуемых в этих заметках фото сделаны ими!
И мы говорим спасибо нашему старосте Игорю Севалкину за то, что собрал наши заметки — и есть сборник, и уже не первый, — о журфаке, о нас и для нас! И мне есть что показать детям, которые уже тоже студенты!
Пусть они посмотрят, как мы тогда — ровесники им сегодняшним — слушали Булата Окуджаву, Зиновия Гердта, Иннокентия Смоктуновского…
Я нашла себя на этом огромном фото…
